Джон Сингер Сарджент

англ. John Singer Sargent,12 января 1856 — 1925 )— американский живописец. «Он уже многому научился. Придется разучиться. Потенция выше средней. Принят», — Каролюс Дюран, портретист, при зачислении Сарджента в художественные классы.
«Работать — значит молиться»(эпитафия на его надгробном камне)
Искусству живописи Сарджент Джон Сингер обучался во Франции, Италии и Германии. Стоит сказать, что этот художник был дружен с таким замечательным художником-импрессионистом, как Клод Моне. На одной из своих картин (Клод Моне, работающий на опушке леса) он даже запечатлел своего друга за работой над очередным полотном. Сарджент очень много путешествовал, посетил множество стран Европы, Африки, Ближнего Востока, а также несколько раз приезжал в Америку. Везде он черпал вдохновение для своего творчества, находил необычные сюжеты для своих картин. В результате его путешествий и отсутствия привязанности к определённому месту, как к родине, Сарджента относят к апатридам, то есть человеку без гражданства. Сейчас таких людей называют Гражданами Мира.
Несмотря на то, что у него было множество выставок, картины признавались гениальными и покупались крупными музеями, а слава классика живописи пришла к нему ещё при жизни, многие художники, в частности импрессионисты, высказывались о его искусстве не очень положительно. Импрессионистов не устраивало то, что художник взял отовсюду понемногу и отверг тем самым чистое искусство. Он пытался следовать идеалам импрессионистов, но его увлечение такими художниками, как Веласкес, Гейнсборо, Ван Дейк заставляли его смешивать стили, создавать нечто своё, сугубо личное.
Из воспоминаний учеников:
Раскритиковав работы Мисс Хейнеман, он настаивал на том, что она должна писать натурщиков, а не своих друзей:
Когда вы пишите друзей, и они, и вы в основном обеспокоены вопросом схожести. У вас нет возможности при первом желании избавиться от холста и начать все заново – у вас нет возможности продолжать попытки до бесконечности, пока вы не решите проблему. »
От также (продолжает мисс Хейнеман) не одобрил мою палитру и кисти. На самой палитре краски располагались без какой-либо системы.
Вам нужны не капельки цвета, а достаточно краски, чтобы можно было писать. »
Затем пришел черед кистей:
«Не удивительно, что ваши картины производят впечатление сшитых из перьев, если вы пользуетесь этим. »
Полностью очистив палитру, он выдавил краски, которых, казалось, хватит на дюжину картин.
Живопись сама по себе достаточно сложна, чтобы усугублять все это еще и беспорядком в ваших инструментах. Вам необходимы хорошие толстые кисти, которые смогут удерживать краску и в определенном смысле устойчивые к силе мазка.»
Затем он при помощи угля наметил голову на холсте, при этом нанеся не более нескольких легких линий, которые он сбил тряпкой, в результате чего он получил чистый сероватого цвета (именно такой он предпочитал) холст, на котором слегка виднелись места, где были нанесены линии. Затем он начал писать. Вначале он использовал немного скипидара для растирания общего тона фона и для нанесения очертаний головы (реальных очертаний, где встречается свет и тень, а не где голова переходит в фон), для определения массы волос и тона платья. Ни малейшего намека на черты лица. Это заняло у него несколько минут. В дальнейшем он пользовался цветом без какого-либо вспомогательного средства: масла, скипидара или других смесей.
Чем гуще вы пишите, тем больше поверхность излучает цвета.»
Эти общие очертания он нанес очень быстро, результат напоминал несколько пятен, но с того момента, как он начал писать он работал с концентрированной неторопливостью, слегка отвлекаясь на разговор, при этом задерживая кисть в воздухе на мгновение и затем опуская ее на холст именно в том месте и в той форме, как намечалось.
Наблюдать за созданием головы с самого начала сравнимо с прозрением слепца в темной комнате. Каждый этап был своеобразным откровением. Иногда он перемещал мольберт к натурщику, чтобы видеть холст и оригинал в одном и том же свете, с того же расстояния и с той же точки зрения. Его целью было достичь верного тона фона, волос и тона перехода между ними. Он продемонстрировал, как свет проистекает по поверхности щеки и уходит в фон.
Сначала он работал лишь с полутонами, моделируя большие плоскости, так словно голова ничем не отличалась от яблока. В общем манера его письма напоминала работу скульптора при моделировании, сперва брались большие массы, с одним отличием, что скульптор может грубо обтесать голову с возможностью урезать ее позже, а вот художник по причине ограниченности средств выразительности должен постоянно работать, стремясь к предельной точности масс, цвета и очертаний, которые ему нужно сохранить.
Он проповедовал экономию усилий любым способом, абсолютный самоконтроль, наименьшее количество мазков для выражения факта и наименьшее размазывание бесполезной краски. Как и Каролю Дюран, он верил, что живопись является наукой, которую необходимо постичь, чтобы превратить ее в искусство.
Вы должны управляться с кистью так же быстро, так же бессознательно, как и карандашом. »
Он рекомендовал выполнять голову для портрета слегка меньше естественной величины, борясь с тенденцией писать больше, чем в реальной жизни. Но при этом он намечал голову слегка больше, чем предполагалось для окончательного варианта, чтобы смоделировать края вместе с фоном и вписать голову в него.
Горы краски испарялись в палитры, но при этом холст не создавал впечатления тяжести: при том что тень была написана такой же массивной как и свет, он сохранял свою прозрачность.
Если вы видите предмет прозрачным, пишите его прозрачным, не добивайтесь эффекта прозрачности тонкими мазками, через которые просвечивает холст. Это просто фокус. Чем деликатнее переход, тем более внимательно вы должны изучить максимально точный тон. »
Изумительно было наблюдать за легкостью и точностью его движений. Не было еще такого художника, который мог бы с такой точностью, подвижностью и острой дифференциацией написать рот. В процессе сотворения рот расцветал на лице как его неотъемлемая часть, в отличие от многих портретов, где он вписан, как что-то чужеродное. Он показал, как много можно сказать, написав форму брови, скул, и подвижных мышц вокруг глаз и рта, те места, где легче всего потерять характер: и вот из под его кисти выходила голова поразительной схожести задолго до того, как на лице были обозначены сами его черты. Фактически создавалось впечатление, что рот и нос появлялись сами собой в процессе моделирования щек, а глаз живым свечением помещался в глазницу, с такой аккуратностью приготовленную под него (сравнимо с тем как яйцо-пашот вываливается на тарелку, именно так он сам описывал этот процесс), как вдруг по соседству пробили часы и господин Сарджент внезапно вспомнил, что у него назначена встреча с моделью. В своей концентрации он абсолютно забыл об этом. Ему очень не хотелось оставлять холст.
Если бы только человек мог пребывать в идеальном контроле постоянно, то было бы возможно написать предмет за один сеанс. Это не говорит о том, что вы должны к этому стремиться. Если вы будете работать над головой в течение недели, при этом не определяя положения черт лица, вам откроется нечто о моделировании головы.»
Живопись это интерпретация в тоне через цвет, наносимый кистью. Пользуйтесь большой кистью. Не морите свою палитру голодом. Точно намечайте все массы углем, затем намечайте фон на расстоянии около полдюйма от границы близких тонов, настолько достоверно, насколько это возможно, затем намечайте массу волос, перекрывая рисунок и смешивая тона с фоном, заходя на поверхность лба. На лице наносите полутон плоти, светлый с левой стороны и темный в тени, всегда закрывая рисунок и смешивая тон плоти с фоном. Пишите плоть в фон и фон в плоть, пока не достигнете точного качества, как по цвету, так и по тону, как бы целиком моделируя голову как подставку с париком.
Затем приступаем к самым выдающимся и характерным акцентам черт по расположению и тону, при этом рисунок должен быть максимально точным, специально пишем по влажной поверхности и проверяем себя, постоянно отходя на расстояние, рассматривая работу в целом, что очень важно. После этого принимаемся за едва различимые тона, выражающие удаляющиеся поверхности головы, висков, подбородка, носа и щек с плечами, затем еще более тонкий рисунок рта и глаз, все время смешивая тона друг с другом, пока в заключение не будут заложены наиболее ярко освещенные участки. Это все выполняется на первом сеансе, и если живопись выполнена неудовлетворительно, все безжалостно затирается кистью. При этом непозволительно, чтобы в объекте отдельные части были хорошо проработаны, что противоречит принципу целостности или единства всех частей. Полная затирка пробуждает аппетит со свежим взглядом подойти к проблеме на каждом новом сеансе. При этом каждая попытка в результате дает более полную визуализацию в уме. Процесс повторяется, пока холст не будет завершен. »
Сарджент до упора отстаивал тот факт, что тонкости цвета нужно контролировать постоянным созерцанием работы с расстояния.
Отойдите от работы на достаточно большое расстояние, и вы поймете, какую большую опасность таит в себе перебор в тоне. Удерживайте предмет целиком в уме. Тонкие тона, которые сложно определить при близком рассмотрении, можно откорректировать лишь этим способом.»
Культивируйте все непрерывную силу наблюдения. Где бы вы ни были, всегда будьте готовы делать небольшие зарисовки поз, групп и событий. Накапливайте наблюдения в уме, не прекращая их непрерывный поток. Из них можно будет выбрать позже. Прежде всего выберитесь за границу, наблюдайте за солнечным светом и всем, что предстает перед глазами, сила отбора последует. Постоянно делайте зарисовки в уме, снова и снова, проверяйте, что вы запомнили, при помощи набросков, пока не добьетесь соответствия. Не отказывайтесь от использования любых средств и постановки любых экспериментов, на которые только способна человеческая выдумка, чтобы достигнуть того ощущения завершенности, которое дарит нам природа, и всегда помните об ограничениях материалов, которыми вы пользуетесь в работе.»

.