«У тебя эту бутылку не примут». «Куда не примут?» — «В пункт приема стеклотары».

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский

Так говорил МИХАИЛ РОГИНСКИЙ — художник странный, отдельный от всех, инаковый (в том плане, что будучи нонконформистом — диагноз, поставленный ему советской властью — он всегда хотел стать соц.реалистом), который, будучи педагогом, требовал рисовать так, чтобы принял не знаток, а "пункт приема стеклотары" (никакой эстетики — сплошная правда).

Т.е он хотел писать как соц.реалист, но о другом. Но вот незадача: предметы вроде утюга, примуса или кастрюли, плиты с надписью "Мосгаз" или коробка спичек с портретом снайпера Людмилы Павлюченко никак не сочетались с задачами идейного воспитания в духе соц.реализма — мало того, что все это атрибуты низкого быта, так еще и "неряшливо" написанные. Никакого уважения к идее (всякий "нормальный" советский художник так писать попросту не мог, потому что тут не было ничего, что должно было бы быть, зато с лихвой было все то, чего быть не должно). 

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Мосгаз", 1964. Частная Коллекция.

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Спички. Снайпер Павлюченко", 1966. Собрание Леонида Талочкина.

За это художника прозвали "поп-артистом".

Прочитайте и выбросите из головы это определение творчества Рогинского, потому что он совсем не про поп-арт.

Точнее, не про тот оригинальный, глянцево-вылизанный (рекламный, журнальный как угодно) поп-арт, а про его советский аналог (смотри плакаты типа "Иди в баню после работы", "Кто не работает, тот не ест" и далее по списку, или разнообразные афиши — продукции рукотворные, поскольку при каждом кинотеатре трудился свой художник и вся эта живопИсь была делом вроде бы массовым в массе своей изопродукции, но индивидуальным в каждом отдельном случае).

Западный поп-арт — это, во-первых, явление закардонное, ненашенское (ну или тогда ненашенское). Во-вторых, это продукт развитого общества потребления, результат пресыщенности этим потреблением — в Америке 1950-х годов массового потребителя буквально закидали самыми разнообразными продуктами, начиная от лаков для волос и заканчивая блестящими новенькими кабриолетами, которые стали материальным воплощением счастья. Задача рынка в том, чтобы продать, а не купить. Задача человека — купить и выбросить, чтобы потом снова купить.

В Советском Союзе НИЧЕГО ЭТОГО НЕ БЫЛО.

С тем же Энди Уорхолом Рогинского роднит, разве что, внимание к банальному, повседневному, серийному. Такой кухонно-коммунальный, поношенный поп-арт, когда палитра звучит в унисон сюжету, а не заостряет или подчеркивает акценты (да и подчеркивать тут нечего — все и так ясно/понятно, до оскомины знакомо и до кома в горле приторно) — рутинные, неброские цвета небрежными мазками положены на холст, грязно, не аккуратно, коряверько.

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Газовая плита", 1993. Фонд Рогинского.

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Утюг", 1966.

Вот, например, абсолютно конкретный соседки Маши или Гали, или Фроси утюг (1966). Да, конечно, это массовое производство. Но у Рогинского о массовости в духе того же Уорхола речи не идет вообще. Его утюг — это ВСЕОБЩАЯ ВЕЩЬ нескольких поколений (он имеет свою уникальную биографию, несущую отпечаток своего времени — банки супа "Кемпбелл" покупают и выбрасывают, с советским утюгом живут).

Это уже даже совсем не натюрморт, а ПОРТРЕТ ВЕЩИ — того самого предмета, который в условиях тотального дефицита гарантировал некую устойчивость бытию.

Именно эти заурядные, корявые, бывшие многократно раз в употреблении кастрюли и примусы символизировали для Рогинского Россию (разноцветная уорхоловская Мерелин Монро диктовала статус, мейнстрим, моду, товар, который непременно нужно купить, потому что в нем гарантия счастья и успеха; примус же Рогинского покупать не надо — он и так у всех есть, потому что это гарантия стабильности).

Это меньше всего про критиче­ские памфлеты убогого советского быта, но желание засвиде­тель­ствовать реальность на ее элементарном повседневном уровне. Потому что тот же примус для советского человека — вещь нужная, важная, ценная (практически персонаж эпоса).

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Примус", 1965. Частная коллекция, Лондон.

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Кострюля", 1965. Коллекция Владимира Антоничука,
Москва.

И каждая такая вещь будет художником подчеркнуто индивидуализирована — различные качества убогости, как шрамы истории и времени, и человека в этом времени и в этой истории. Это вещи б/у, а не новенький товар поп-артистов — оппозиции всяким трендам и брендам (и применение словесных описаний здесь будет совсем не в духе рекламы или комиксовских выражений Раушенберга, а таким, как это было на наших добрых советских плакатах).

Но это еще не все. Гений Рогинского пошел дальше и нашел больше — он создал "Красную дверь" (1965; советские цензоры плакали не менее красной кровью). И, конечно, в советском миру все сразу вспомнили Дюшана.

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Дверь", 1965. Коллекция Леонида Талочкина, Москва.

И снова выбрасывайте смело эту аналогию к чертовой матери, потому что Рогинский далек от дюшановских реди-мейдов так же, как Рафаэль от Рубенса, а Шилов от искусства.😂

Реди-мейды Дюшана — это антихудожественные объекты (серийные массовые вещи купленные в магазине — писсуар, колесо и т.д), помещенные в традиционное выставочное пространство и получившие, таким образом, художественный контекст. ОНИ ИЗОБРАЖАЮТ САМИ СЕБЯ (запомните, это важно).

Рогинский сам создал чертеж двери (не купил ее в магазине), которую мастера-плотники, по задумке художника, исполнили в масштабе МЕНЬШЕ РЕАЛЬНОЙ (это называется художественная трактовка).

Единственный реди-мейд в данной работе — это ручка, которую художник нашел где-то на помойке и прикрепил на традиционное для нее место (к слову, дверь Рогинский ОКРАСИЛ САМ и окрасил не аккуратно, что в массовом производстве просто немыслимо — это тоже называется художественной трактовкой).

А теперь внимание: Рогинский повесил дверь на стену, т.е дверь изображает не себя, а КАРТИНУ О ДВЕРИ или ЗАМЕЩАЕТ эту КАРТИНУ (привет, концептуализм, хотя, конечно, ни о каком концептуализме еще и речи быть не могло, да и сам Рогинский ни о каком концептуализме слышать не хотел, называл свое творчество документализмом и после двери сделал красную стену с красной розеткой).

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Розетка", конец 1960-х. Фонд Рогинского.

В том же 1965 году художник создает еще одно примечательное произведение — "Пол. Метлахская плитка". Это вообще картина-портрет-абстракция. То есть это живописная работа (холст/масло), изображающая абсолютно реальную плитку пола (такие покрытия использовались в современных художнику недавно построенных хрущевках), которая выглядит как абсолютная абстракция в духе Модриана (беспредметная картина, кстати, в советской культуре была маргинальной).

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Метлахская плитка", 1965. Государственная Третьяковская галерея.

А потом, в 1970-х годах, Рогинский, что симптоматично, эмигрировал во Францию. С 1990- х он писал уже не портреты вещей, а портреты пространства — серые воспоминания о советской неустроенности, такие очень грустные и тоскливые, и одновременно родные и любимые.

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Коммунальная кухня", 1981. Третьяковская галерея, Москва.

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Большой ужин", 2000. Фонд Рогинского.

"У тебя эту бутылку не примут". "Куда не примут?" - "В пункт приема стеклотары".

Михаил Рогинский "Главное, что трамваи редко ходят", 2000ые.

И неизменно всегда связанные с запахом жареной картошки с луком (впрочем, как тот же самый примус или кастрюля), потому что, говоря словами самого художника, "живопись — это нарисованная жизнь".

источник

Ваш комментарий