Они его искушают. Хотя, правильнее было бы сказать истязают, бичуют, мучают, терзают, хотят сожрать … но мы не будем идти против системы.😂

Они — это полчище бесов в обличии различных животных. Его — это св. Антония, того, кто от "огненной" гангрены исцелял.

На связи МАТТИАС ГРЮНЕВАЛЬД и финальная развертка Изенгеймского алтаря, ее боковые створки (мои любимые). СОВЕРШИЛОСЬ.😂

Маттиас Грюневальд "Изенгеймский алтарь", 1512-1515. Музей Унтерлинден, Кольмар, Франция. Третья развертка.

"Искушение святого Антония" — излюбленнейший сюжет всей западноевропейской живописи эпохи Возрождения, потому что назидание и пофантазировать можно. Вот Грюневальд и пофантазировал. Отменно, нет, даже лучше — блестяще, я считаю.

В этом плане он стоит в одном ряду с Босхом, за одним единственным исключением — первый в картинах адских мучений подчеркивал оттенок будничности, второй — с особой силой передавал звериную жестокость и злобное исступление.

Потому что мир Грюневальда — это все-таки не фольклор Босха и не пословицы Брейгеля, хотя его живописная реальность, так же как и фантасмагории Босха с какающими мужиками Брейгеля по духу очень близка к реальности человека XV-XVI веков.

Что это было за время? Глубоко религиозное. Вот мы с вами росли в парадигме стихов Пушкина, а они, рождаясь, уже знали откровения всяких там Бригитт Шведских, видений Хильдегард Бингенских, отрывки из Книги пророка Даниила, "Золотых легенд" и далее по списку.

Это для нас с вами сегодня пень в правом углу створки второй развертки Изенгеймского алтаря, где изображено Воскресение — просто обычный пень, ничем в общем-то даже и не примечательный. А для человека того времени пень этот давал четкие отсылки к 4й главе книги пророка Даниила, согласно которой образ срубленного дерева имеет прямое отношение к помрачению от одержимости властью. И в контексте сцены воскресения его необходимо трактовать именно так.

Не случайно там, на земле, лежат четыре стражника (те, что гробницу с мертвым Христом охраняли). Они все, кстати, в РАЗНЫХ ДОСПЕХАХ — это представители современных художнику войск разных стран (скорее всего, представители государств четырех стран света — властителей мира сего; потому что история Св.Писания происходит здесь и сейчас, а не тогда, во времена царя Гороха).

А лежат они все четверо на земле потому, что земная власть подошла к концу. Ну и потому что в шоке — Воскресение Христа не каждый день увидишь. Правда, собственно самого Воскресения никто и не видел, но мы с вами помним, что для Грюневальда правдоподобие стояло совсем не на первом месте. Да и история эта больше не про торжество Воскресения, т.е не про победу жизни над смертью.

Тут вот какая история: огромный камень на заднем плане в сцене Воскресения — это не тот самый камень, который ангел отвалил от гроба (тот аккурат там, под ногами Христа). Считается, что эта каменная глыба есть тот камень, который отрывается с горы без содействия рук человеческих, разбивает огромного и страшного истукана (там слева можно разглядеть обломки) и превращается в мощную скалу, наполняющую весь мир (Христос как источник по теории эманации, а все предание — по книге пророка Даниила, гл.2, когда Даниил толкует сон Навуходоносора). В общем, толкуется это иносказание весьма конкретно — это про ту самую новую империю, которую Христос воздвигнет в конце времен (злые силы уничтожены, Царство Божие торжествует). Да, это про второе пришествие Христа.

Почему такие сложности Грюневальд создал в обычной, казалось бы, сцене Воскресения Христова? Потому что ВОСКРЕСЕНИЕ И ЕСТЬ НАЧАЛО НОВОГО МИРА.

Более того, видите кудрявую дымку, окружающую этот камень? В общем, есть в книге пророка Даниила строки, которые всегда в христианстве трактовались как указание на второе пришествие Христа. Согласно им, Христос "с облаками небесными" придет в мир судить все народы. И, как следствие, по итогу, истребит всякую боль, страдание, несправедливость, болезнь и даже смерть.

Тут нужно помнить — люди тех времен постоянно жили в ощущении грядущей катастрофы и с детским страхом нашкодившего ребенка ждали второго пришествия Христа.

Вы еще не устали?😂 Возвращаюсь к нашим баранам.

Демоны терзают св. Антония на правой боковой створке алтаря, на левой — эпизод встречи св. Антония с Павлом Фивейским.

Помните, в предыдущем посте про Грюневальда я писала, что именно природа мыслилась художником как место исцеления и спасения. Это наиболее доходчиво (наглядно) демонстрирует именно левая створка третьей развертки.

Антоний и Павел изображены на лоне природы (хотя встреча их, согласно "Золотой легенде" легенде, происходила в пустыне). Зачем Грюневальд так вольно решил трактовать сюжет (конечно, не без ведома монастыря, ибо заказ)? Потому что окружены ребята эти ЛЕЧЕБНЫМИ ТРАВАМИ, которых в пустыне быть не может по определению.

Дело в том, что сверхзадача Грюневальда — не просто показать, что сие событие происходит здесь и сейчас, но убедительно представить его так, будто сами пациенты этого монастыря-госпиталя являются соучастниками этой истории.

Именно поэтому Павел и Антоний окружены лечебными травами — антонины активно собирали разные лекарственные растения и "баловались" всякими чудодейственными отварами, мазями, настойками, всем тем, что облегчало симптомы разных хворюшек и, как следствие, борясь с дьяволом.

Так, рядом с Павлом растет мак сомнительный (Papaver dubium), а рядом со св. Антонием — черноголовка обыкновенная (Prunella vulgaris), которую раньше в Эльзасе называли sankt Antonikrüt. Т.е природа есть место спасения не только души, но и тела.

И тут тоже будет уйма символов. Антоний расположен на фоне мертвого пейзажа, у его ног герб настоятеля монастыря Гвидо Гверси, и сам он, Антоний, сидит на высохшем дереве — он сомневается, так же как сомневается любой скиталец, попавший под своды этого монастыря. Более того, ему только предстоит сразиться с дьявольщиной.

Да, по легенде бесы искушали Антония, когда ему было 20 лет, но это если брать во внимание "Золотую легенду". Есть еще "Житие Антония", написанное Афанасием Александрийским, согласно которому, его мучили гиены "огненные" последние 50 лет жизни, т.е на протяжении всего его отшельнического пути, пока он пребывал на горе в пустыне (долгие годы он жил в полнейшем уединении в одной из пещерных гробниц, а затем в развалинах близ Нила, в пустыне, где вел жестокую борьбу против собственной плоти и плотских желаний, терзаемый видениями: сперва это были прекрасные дамы, затем демоны).

Павел, старший и более мудрый "собрат по цеху", в отличие от Антония находится в гармонии с миром, а значит с Богом. Самка оленя положила на его ноги голову, рядом с ним течет источник жизни, а над ним — одинокая, непонятно откуда в Эльзасе взявшаяся, пальма (символ божественной милости и духовной победы над смертью; кстати, считается, что именно из пальмовых листьев были сделаны одежды Павла).

И тут, взгляните на позы отшельников — это торжество рисунка, ибо они также виртуозны, эффектны и ничуть не уступают в мастерстве тех же Рафаэлей да Леонардо.

Как это ни странно, но правая сворка, где св. Антония мучают бесы, логически вторит левой, где он сомневается — его страхи материализовались. В отличие от неуклюжих чертиков Босха, это мощные, огромные и свирепые монстры.

И тут жаждущий исцеления путник уже не просто соучастник события, но сам герой всей той вакханалии, что изображена на створке. Он, т.е пациент монастыря, напрямую отождествляет себя со св. Антонием, ибо болезнь есть метка дьявола, а сопутствующие хвори страдания — бесовские терзания плоти (более того, гангрена, вызванная отравлением алкалоидами спорыньи, вызывала галлюцинации и бред).

Тут вот еще что важно: болезнь в средневековом теологическом понимании трактовалась не только как следствие греха, но как благодатная возможность уже во время земной жизни искупить свою вину. Иначе говоря, не наказание за проступки, не проклятие, а мученичество.

Существует масса толкований этих причудливых существ, но по существу все они вытянуты из пальца, потому что это бесовщина вообще, бичевание вообще, грехи и пороки вообще.

Особенно любопытен тот персонаж, что в самом нижнем углу картины. Традиционно его принято отождествлять не с аллегорией какого-либо греха или порока, а с болезнью (в уставе ордена антонитов существовало положение о том, что такой колпак должны носить все пациенты больницы). Поскольку алтарь создавался по заказу ордена антонитов, чьим патроном был св. Антоний, исцеляющий от "антонова огня", то хворюшку этого господина часто ассоциируют именно с гангреной. Версия малоубедительная, скажу я вам.😂 Моя версия — отталкивался Грюневальд о чумы.

Логика такая: персонаж весь покрыт язвами из которых гной капает даже на книгу — это сильно, очень сильно напоминает именно чумные бубоны, а не поражения от гангрены. Более того, художники той поры писали то, что знали и видели, а чумных людей Грюневальд насмотрелся, потому что аккурат в то время была эпидемия.

Но по сути нам не нужно искать здесь клинической точности какой-либо одной болезни, потому что это болезнь вообще — синтез симптомов "огня св. Антония", чумы и других мерзких заболеваний, типа сифилиса, которые красноречиво давали понять, что сей господин помечен дьяволом (тотальное гниение и разложение).

Кстати, любопытный момент: книга, на которую стекает гной, является скорее всего дорожной книгой (Beutelbuch) из тех, что бродячие монахи обычно носили с собой привязанными к поясу. И тут вновь масса смыслов. Ох уж этот Нитхард-Готхард.😂 Первый пласт — это тот самый часослов, что монстр вырвал у Антония. Второй — это книга самого этого странно недочеловека, ибо колпак его напоминает и монашеские облачения в том числе (монашеский капюшон, в котором что-то спрятано — бродячие монахи часто были вынуждены прятать свои пожитки под рясой и в капюшонах).

Т.е антиклерикальные маркеры. У Босха они в лоб и с щедрой долей юмора, у Грюневальда — это эзопов язык.

И тут мы с вами может помахать ручкой Брейгелю, потому что этот зловонный монах визуализирует весьма популярные по тем временам пословицы, типа этой: вблизи францисканского монастыря забеременеть можно от одного воздуха. Ну и семантика жабы тут в общем-то абсолютно к месту — еретик (руки и ноги с характерными перепонками).

А теперь смотрим вглубь картины и находим голого монаха, избивающего не то рыбу, не то человека (руки и ноги напоминают человеческие конечности, а тело похоже на рыбье туловище; монаха несложно узнать по характерному капюшону). Надеюсь, все знают, что рыба испокон веков символ Христа (это канун Реформации, на минуточку, а у Грюневальда, который был официально католиком, после смерти нашли 27 проповедей Лютера и много прочей лютеранской литературы, ну и есть сведения, что под конец жизни он таки перешел в лютеранство).

Что касается сюжета, то св. Антонию на помощь придет Христос. Правда здесь он Его еще не видит, но там, в глубине холста, ангел уже дает отпор черту. А там, где солнце (тот самый источник жизни, все та же история про эманацию), уже виднеется и Иисус, который, согласно легенде, скажет св. Антонию: "Антоний! Я был здесь, но ждал, желая видеть твое мужество; теперь же, после того как ты твердо выдержал борьбу, Я буду всегда помогать тебе и прославлю тебя во всем мире".

Это был ответ на вопрос, который святой задал Ему: "Где был Ты, милосердный Иисусе? Где был Ты, и почему с самого начала не явился исцелить мои раны?".

Вопрос этот, кстати, есть и здесь, на картине — он там, в правом углу, на клочке бумаги, выписан готическим шрифтом: "Ubi eras Jhesu bone ubi eras quare non affuisti ut sanares vulnera mea"(на надпись указывает своим посохом и сам св. Антоний). И для любого пациента Изенгеймского монастыря то был самый больной вопрос, на который, впрочем, Грюневальд дал абсолютно ясный ответ.

У меня все. Занавес.

источник