«Крестьянка, закрывающая свиткой рот», Филипп Андреевич Малявин
1895 г. Холст, масло. Размер: 39,2 x 89 см.Государственная Третьяковская галерея, Москва
Филипп Малявин происходил из бедной крестьянской среды, не имел общего образования, но обладал самобытным художественным дарованием. Полотно «Крестьянка, закрывающая свиткой рот» было исполнено Малявиным у него на родине, в селе Казанки Самарской губернии, в первый год обучения у Репина.
По свидетельству живших в деревне родных живописца, моделью Малявину послужила соседка Настасья Захаровна Моргачёва. По другой версии, изображенная приходилась художнику сестрой: зять Малявина вспоминал, что повторение портрета экспонировалось в Праге в 1933 году под названием «Сестра художника».
Для своей крестьянки Малявин выбирает традиционную портретную схему, представляя ее фронтально на нейтральном фоне. Однако лицо портретируемой полускрыто краем темной кацавейки, ее внешность и эмоциональное состояние лишь угадываются: спрятана ли от нас насмешливая улыбка или девушка серьезна и сосредоточенна Акцентируется взгляд изображенной, внимание притягивает выражение ее темно-синих глаз. Уже в ранних работах заявляет о себе колористическое мастерство Малявина. Лаконичный по цвету портрет крестьянки построен на контрастах – темный силуэт модели очерчен на фоне светлой стены (или печи). Тактильно написан черный бархат верхней одежды, сложное смешение красок создает рисунок сине-зеленой цветастой юбки. С синим цветом глаз модели рифмуется синеватый отсвет ее тени в верхнем углу. Свободный открытый мазок демонстрирует искусное владение кистью.
В 1895 году вместе с другими созданными на родине работами произведение участвовало в выставках в Петербурге и Москве. Успех Малявина был впечатляющим: две картины («Крестьянская девушка с чулком», «За книгой») приобрел для своей галереи Павел Михайлович Третьяков, а имя художника с завидной регулярностью стало появляться в прессе. «В его этюде прикрывшейся свиткой девки, с совсем живыми глазами <…> так хорошо чувствуется понятная форма лица, скулы и проч., что, право, легко верится в то, что он так же сможет писать, как и Репин, а быть может (когда-нибудь), и как Веласкес», – несколько наивное сравнение современника всё же показательно в отношении тех больших ожиданий, которые связывались с молодым студентом Академии после громкого дебюта.
